Рассказы о хлебе для детей читать. Материал (5 класс) на тему: сказка о хлебе

Сказка Г. Х. Андерсена (1859 год)
Вы, конечно, слышали о девочке, которая наступила на хлеб, чтобы не запачкать башмачков, слышали и о том, как плохо ей потом пришлось. Об этом и написано, и напечатано.

Она была бедная, но гордая и спесивая девочка. В ней, как говорится, были дурные задатки. Крошкой она любила ловить мух и обрывать у них крылышки; ей нравилось, что мухи из летающих насекомых превращались в ползающих. Ловила она также майских и навозных жуков, насаживала их на булавки и подставляла им под ножки зеленый листик или клочок бумаги. Бедное насекомое ухватывалось ножками за бумагу, вертелось и изгибалось, стараясь освободиться от булавки, а Инге смеялась:

Майский жук читает! Ишь, как переворачивает листок! С летами она становилась скорее хуже, чем лучше; к несчастью своему, она была прехорошенькая, и ей хоть и доставались щелчки, да все не такие, какие следовало.

Крепкий нужен щелчок для этой головы! - говаривала ее родная мать. - Ребенком ты часто топтала мой передник, боюсь, что выросши ты растопчешь мне сердце!

Так оно и вышло.

Инге поступила в услужение к знатным господам, в помещичий дом. Господа обращались с нею, как со своей родной дочерью, и в новых нарядах Инге, казалось, еще похорошела, зато и спесь ее все росла да росла.

Целый год прожила она у хозяев, и вот они сказали ей:

Ты бы навестила своих стариков, Инге!

Инге отправилась, но только для того, чтобы показаться родным в полном своем параде. Она уже дошла до околицы родной деревни, да вдруг увидала, что около пруда стоят и болтают девушки и парни, а неподалеку на камне отдыхает ее мать с охапкой хвороста, собранного в лесу. Инге - марш назад: ей стало стыдно, что у нее, такой нарядной барышни, такая оборванная мать, которая вдобавок сама таскает из лесу хворост. Инге даже не пожалела, что не повидалась с родителями, ей только досадно было.

Прошло еще полгода.

Надо тебе навестить своих стариков, Инге! - опять сказала ей госпожа. - Вот тебе белый хлеб, снеси его им. То-то они обрадуются тебе!

Инге нарядилась в самое лучшее платье, надела новые башмаки, приподняла платьице и осторожно пошла по дороге, стараясь не запачкать башмачков, - ну, за это и упрекать ее нечего. Но вот тропинка свернула на болотистую почву; приходилось пройти по грязной луже. Не долго думая, Инге бросила в лужу свой хлеб, чтобы наступить на него и перейти лужу, не замочив ног. Но едва она ступила на хлеб одною ногой, а другую приподняла, собираясь шагнуть на сухое место, хлеб начал погружаться с нею все глубже и глубже в землю - только черные пузыри пошли по луже!

Вот какая история!

Куда же попала Инге? К болотнице в пивоварню. Болотница приходится теткой лешим и лесным девам; эти-то всем известны: про них и в книгах написано, и песни сложены, и на картинах их изображали не раз, о болотнице же известно очень мало; только когда летом над лугами подымается туман, люди говорят, что «болотница пиво варит!» Так вот, к ней-то в пивоварню и провалилась Инге, а тут долго не выдержишь! Клоака - светлый, роскошный покой в сравнении с пивоварней болотницы! От каждого чана разит так, что человека тошнит, а таких чанов тут видимо-невидимо, и стоят они плотно-плотно один возле другого; если же между некоторыми и отыщется где щелочка, то тут сейчас наткнешься на съежившихся в комок мокрых жаб и жирных лягушек. Да, вот куда попала Инге! Очутившись среди этого холодного, липкого, отвратительного живого месива, Инге задрожала и почувствовала, что ее тело начинает коченеть. Хлеб крепко прильнул к ее ногам и тянул ее за собою, как янтарный шарик соломинку.

Болотница была дома; пивоварню посетили в этот день гости: черт и его прабабушка, ядовитая старушка. Она никогда не бывает праздною, даже в гости берет с собою какое-нибудь рукоделье: или шьет из кожи башмаки, надев которые человек делается непоседой, или вышивает сплетни, или, наконец, вяжет необдуманные слова, срывающиеся у людей с языка, - все во вред и на пагубу людям! Да, чертова прабабушка - мастерица шить, вышивать и вязать!

Она увидала Инге, поправила очки, посмотрела на нее еще и сказала:

«Да она с задатками! Я попрошу вас уступить ее мне в память сегодняшнего посещения! Из нее выйдет отличный истукан для передней моего правнука!»

Болотница уступила ей Инге, и девочка попала в ад - люди с задатками могут попасть туда и не прямым путем, а окольным!

Передняя занимала бесконечное пространство; поглядеть вперед - голова закружится, оглянуться назад - тоже. Вся передняя была запружена изнемогающими грешниками, ожидавшими, что вот-вот двери милосердия отворятся. Долгонько приходилось им ждать! Большущие, жирные, переваливающиеся с боку на бок пауки оплели их ноги тысячелетней паутиной; она сжимала их, точно клещами, сковывала крепче медных цепей. Кроме того, души грешников терзались вечной мучительной тревогой. Скупой, например, терзался тем, что оставил ключ в замке своего денежного ящика, другие… да и конца не будет, если примемся перечислять терзания и муки всех грешников!

Инге пришлось испытать весь ужас положения истукана; ноги ее были словно привинчены к хлебу.

«Вот и будь опрятной! Мне не хотелось запачкать башмаков, и вот каково мне теперь! - говорила она самой себе. - Ишь, таращатся на меня!» Действительно, все грешники глядели на нее; дурные страсти так и светились в их глазах, говоривших без слов; ужас брал при одном взгляде на них!

«Ну, на меня-то приятно и посмотреть! - думала Инге. - Я и сама хорошенькая и одета нарядно!» И она повела на себя глазами - шея у нее не ворочалась. Ах, как она выпачкалась в пивоварне болотницы! Об этом она и не подумала! Платье ее все сплошь было покрыто слизью, уж вцепился ей в волосы и хлопал ее по шее, а из каждой складки платья выглядывали жабы, лаявшие, точно жирные охрипшие моськи. Страсть, как было неприятно! «Ну, да и другие-то здесь выглядят не лучше моего!» - утешала себя Инге.

Хуже же всего было чувство страшного голода. Неужели ей нельзя нагнуться и отломить кусочек хлеба, на котором она стоит? Нет, спина не сгибалась, руки и ноги не двигались, она вся будто окаменела и могла только водить глазами во все стороны, кругом, даже выворачивать их из орбит и глядеть назад. Фу, как это выходило гадко! И вдобавок ко всему этому явились мухи и начали ползать по ее глазам взад и вперед; она моргала глазами, но мухи не улетали - крылья у них были общипаны, и они могли только ползать. Вот была мука! А тут еще этот голод! Под конец Инге стало казаться, что внутренности ее пожрали самих себя, и внутри у нее стало пусто, ужасно пусто!

Ну, если это будет продолжаться долго, я не выдержу! - сказала Инге, но выдержать ей пришлось: перемены не наступало.

Вдруг на голову ей капнула горячая слеза, скатилась по лицу на грудь и потом на хлеб; за нею другая, третья, целый град слез. Кто же мог плакать об Инге?

А разве у нее не оставалось на земле матери? Горькие слезы матери, проливаемые ею из-за своего ребенка, всегда доходят до него, но не освобождают его, а только жгут, увеличивая его муки. Ужасный, нестерпимый голод был, однако, хуже всего! Топтать хлеб ногами и не быть в состоянии отломить от него хоть кусочек! Ей казалось, что все внутри ее пожрало само себя, и она стала тонкой, пустой тростинкой, втягивавшей в себя каждый звук. Она явственно слышала все, что говорили о ней там, наверху, а говорили-то одно дурное. Даже мать ее, хоть и горько, искренно оплакивала ее, все-таки повторяла: «Спесь до добра не доводит! Спесь и сгубила тебя, Инге! Как ты огорчила меня!»

И мать Инге/и все там, наверху, уже знали о ее грехе, знали, что она наступила на хлеб и провалилась сквозь землю. Один пастух видел все это с холма и рассказал другим.

Как ты огорчила свою мать, Инге! - повторяла мать. - Да я другого и не ждала!

«Лучше бы мне и не родиться на свет! - думала Инге. - Какой толк из того, что мать теперь хнычет обо мне!»

Слышала она и слова своих господ, почтенных людей, обращавшихся с нею, как с дочерью: «Она большая грешница! Она не чтила даров Господних, попирала их ногами! Не скоро откроются для нее двери милосердия!»

«Воспитывали бы меня получше, построже! - думала Инге. - Выгоняли бы из меня пороки, если они во мне сидели!»

Слышала она и песню, которую сложили о ней люди, песню о спесивой девочке, наступившей на хлеб, чтобы не запачкать башмаков. Все распевали ее.

«Как подумаю, чего мне ни пришлось выслушать и выстрадать за мою провинность! - думала Инге. - Пусть бы и другие поплатились за свои! А скольким бы пришлось! У, как я терзаюсь!»

И душа Инге становилась еще грубее, жестче ее оболочки.

В таком обществе, как здесь, лучше не станешь! Да я и не хочу! Ишь, таращатся на меня! - говорила она и вконец ожесточилась и озлобилась на всех людей. - Обрадовались, нашли теперь, о чем галдеть! У, как я терзаюсь!

Слышала она также, как историю ее рассказывали детям, и малютки называли ее безбожницей.

Она такая гадкая! Пусть теперь помучается хорошенько! - говорили дети.

Только одно дурное слышала о себе Инге из детских уст. Но вот раз, терзаясь от голода и злобы, слышит она опять свое имя и свою историю. Ее рассказывали одной невинной, маленькой девочке, и малютка вдруг залилась слезами о спесивой, суетной Инге.

И неужели она никогда не вернется сюда, наверх? - спросила малютка.

Никогда! - ответили ей.

А если она попросит прощения, обещает никогда больше так не делать?

Да она вовсе не хочет просить прощения!

Ах, как бы мне хотелось, чтобы она попросила прощения! - сказала девочка и долго не могла утешиться. - Я бы отдала свой кукольный домик, только бы ей позволили вернуться на землю! Бедная, бедная Инге!

Слова эти дошли до сердца Инге, и ей стало как будто полегче: в первый раз нашлась живая душа, которая сказала: «бедная Инге!» - и не прибавила ни слова о ее грехе. Маленькая, невинная девочка плакала и просила за нее!.. Какое-то странное чувство охватило душу Инге; она бы, кажется, заплакала сама, да не могла, и это было новым мучением.

На земле годы летели стрелою, под землею же все оставалось по-прежнему. Инге слышала свое имя все реже и реже - на земле вспоминали о ней все меньше и меньше. Но однажды долетел до нее вздох:

«Инге! Инге! Как ты огорчила меня! Я всегда это предвидела!» Это умирала мать Инге.

Слышала она иногда свое имя и из уст старых хозяев.

Хозяйка, впрочем, выражалась всегда смиренно: «Может быть, мы еще свидимся с тобою, Инге! Никто не знает, куда попадет!»

Но Инге-то знала, что ее почтенной госпоже не попасть туда, куда попала она.

Медленно, мучительно медленно ползло время.

И вот Инге опять услышала свое имя и увидела, как над нею блеснули две яркие звездочки: это закрылась на земле пара кротких очей. Прошло уже много лет с тех пор, как маленькая девочка неутешно плакала о «бедной Инге»: малютка успела вырасти, состариться и была отозвана Господом Богом к Себе. В последнюю минуту, когда в душе вспыхивают ярким светом воспоминания целой жизни, вспомнились умирающей и ее горькие слезы об Инге, да так живо, что она невольно воскликнула:

«Господи, может быть, и я, как Инге, сама того не ведая, попирала ногами Твои всеблагие дары, может быть, и моя душа была заражена спесью, и только Твое милосердие не дало мне пасть ниже, но поддержало меня! Не оставь же меня в последний мой час!»

И телесные очи умирающей закрылись, а духовные отверзлись, и так как Инге была ее последней мыслью, то она и узрела своим духовным взором то, что было скрыто от земного - увидала, как низко пала Инге. При этом зрелище благочестивая душа залилась слезами и явилась к престолу Царя Небесного, плача и молясь о грешной душе так же искренно, как плакала ребенком. Эти рыдания и мольбы отдались эхом в пустой оболочке, заключавшей в себе терзающуюся душу, и душа Инге была как бы подавлена этой нежданной любовью к ней на небе. Божий ангел плакал о ней! Чем она заслужила это? Измученная душа оглянулась на всю свою жизнь, на все содеянное ей и залилась слезами, каких никогда не знавала Инге. Жалость к самой себе наполнила ее: ей казалось, что двери милосердия останутся для нее запертыми на веки вечные! И вот, едва она с сокрушением сознала это, в подземную пропасть проник луч света, сильнее солнечного, который растопляет снежного истукана, слепленного на дворе мальчуганами, и быстрее, чем тает на теплых губках ребенка снежинка, растаяла окаменелая оболочка Инге. Маленькая птичка молнией взвилась из глубины на волю. Но, очутившись среди белого света, она съежилась от страха и стыда - она всех боялась, стыдилась и поспешно спряталась в темную трещину в какой-то полуразрушившейся стене. Тут она и сидела, съежившись, дрожа всем телом, не издавая ни звука, - у нее и не было голоса. Долго сидела он так, прежде чем осмелилась оглядеться и полюбоваться великолепием Божьего мира. Да, великолепен был Божий мир! Воздух был свеж и мягок, ярко сиял месяц, деревья и кусты благоухали; в уголке, где укрылась птичка, было так уютно, а платьице на ней было такое чистенькое, нарядное. Какая любовь, какая красота были разлиты в Божьем мире! И все мысли, что шевелились в груди птички, готовы были вылиться в песне, но птичка не могла петь, как ей ни хотелось этого; не могла она ни прокуковать, как кукушка, ни защелкать, как соловей! Но Господь слышит даже немую хвалу червяка и услышал и эту безгласную хвалу, что мысленно неслась к небу, как псалом, звучавший в груди Давида, прежде чем он нашел для него слова и мелодию.

Немая хвала птички росла день ото дня и только ждала случая вылиться в добром деле.

Настал сочельник. Крестьянин поставил у забора шест и привязал к верхушке его необмолоченный сноп овса - пусть и птички весело справят праздник Рождества Спасителя!

В рождественское утро встало солнышко и осветило сноп; живо налетели на угощение щебетуньи-птички. Из расщелины в стене тоже раздалось: «пи! пи!» Мысль вылилась в звуке, слабый писк был настоящим гимном радости: мысль готовилась воплотиться в добром деле, и птичка вылетела из своего убежища. На небе знали, что это была за птичка.

Зима стояла суровая, воды были скованы толстым льдом, для птиц и зверей лесных наступили трудные времена. Маленькая пташка летала над дорогой, отыскивая и находя в снежных бороздах, проведенных санями, зернышки, а возле стоянок для кормежки лошадей - крошки хлеба; но сама она съедала всегда только одно зернышко, одну крошку, а затем сзывала кормиться других голодных воробышков. Летала она и в города, осматривалась кругом и, завидев накрошенные из окна милосердной рукой кусочки хлеба, тоже съедала лишь один, а все остальное отдавала другим.

В течение зимы птичка собрала и раздала такое количество хлебных крошек, что все они вместе весили столько же, сколько хлеб, на который наступила Инге, чтобы не запачкать башмаков. И когда была найдена и отдана последняя крошка, серые крылья птички превратились в белые и широко распустились.

Вон летит морская ласточка! - сказали дети, увидав белую птичку.

Птичка то ныряла в волны, то взвивалась навстречу солнечным лучам - и вдруг исчезла в этом сиянии. Никто не видел, куда она делась.

Она улетела на солнышко! - сказали дети.

Аудиосказка «Девочка, которая наступила на хлеб»

«Девочка, которая наступила на хлеб» слушать онлайн

Тип : mp3, текст
Размер : 20 МБ
Продолжительность : 0:21:47

Сценарий сказки для начальной школы на праздник «День хлеба»

ВОЛШЕБНЫЙ ХЛЕБ.

педагог-организатор курса

ФГКОУ «Тверское суворовское военное училище»

Сказочник: Давно это было. А может, совсем недавно… Быстро время летит…

Жил в одном царстве Царь добрый и справедливый… правил он долго и достойно. И было у Царя этого три сына - один другого краше, один другого смелее, один другого умнее.

Долго трудился Царь-батюшка на благо своего царства, а потом обессилел и занемог совсем… Уже и встать не в силах с кровати. Сидит на троне, шаг сделать сам не может. Что за болезнь страшная приключилась? Много лекарей вызваны были ко дворцу, много мудрецов и звездочётов – а не могут понять, откуда немочь подкралась и как её прогнать.

И пришёл странник - нищий, посмотрел на Царя и говорит:

Нищий: Врагами наслано на тебя, Царь-батюшка проклятие…. А избавить тебя от болезни странной может только одно волшебное средство.

Царь: И какое же это средство? Пошлю гонцов во все земли, велю отыскать и привезти немедля! На мне же ответственность за Отечество, не подобает мне болеть.

Нищий: Лекарство это рядом совсем. Не дорого оно в цене, но бесценно.

Прикажи, Царь-батюшка, сыновьям твоим вспахать поле, пусть своими руками его засеют, посадят пшеницу. Пусть сумеют её вырастить, соберут урожай. Из зёрен этих пусть сами намелют муки. А из муки той и воды родниковой, что из самого сердца земли нашей ключом бьёт, пусть испекут хлеб своими руками, с добрыми мыслями и любовью в сердце. Вот этот хлеб тебя и исцелит…

Сказочник: Услышали сыновья мудрого старца. Старший ухмыльнулся недоверчиво, и послал гонцов в заморские страны за лекарствами для батюшки

Средний задумался над словами старца, но веры им не было у него…

Младший же пошёл на пахоту, попросил плуг у крестьянина, сам вспахал поле, засеял его пшеницей. Смотрел, как набирают силу прорастающие колосья, как наливаются золотом и зреют. Когда поле стало золотым, подсказали царевичу крестьяне, что пришло время сбора урожая. Серпом сжал он колосья, обмолотил… отнёс на мельницу, смолол муку и при помощи пожилой крестьянки испёк хлеб. При этом мечтал он о том, что батюшка его съест этот хлеб и исцелится, что вернутся к нему силы, что будет он править царством ещё долго и народ будет этому рад.

Старший сын пришёл к Царю с лекарством дорогим, за тремя морями сделанным, но так оно и не исцелило Царя.

Средний царевич принёс хлеб, выращенный крестьянами их царства, и испечённый их умелыми руками. Красив был этот хлеб – пышный, украшен листьями и голубями, белый и душистый. Съел его царь. Только хворь-болезнь страшная так его и не отпустила.

А младший сын принёс хлеб неказистый, неровный и небольшой, но сделанный своими руками. Но для Царя не было ничего вкуснее куска хлеба, который для него вырастил и испёк его младший сын. Печально смотрел царевич на отца, и слёзы катились по его лицу. Он очень надеялся и верил, что старец мудрый был прав, и что этот хлеб поможет исцелить его любимого батюшку.

А все знают, что если верить в чудо, то оно обязательно случится! Только нужно очень верить!

Вдруг, закашлялся Царь-батюшка, подавился хлебом видно, и после того вздохнул глубоко и почувствовал, что отпустила его странная болезнь.

Вот так и сбылось предсказание мудрого старца. То, что сделано с любовью, с мыслями о благе и добре, обязательно поможет и исцелит.

А хлеб – это вообще чудодейственное средство, сила родной земли в нём таится, добро рук хлеборобов и радость летнего солнца, под которым созревают золотые колосья. А ещё в нём хранятся все дивные золотые восходы и розовые закаты, песня ветра и танец всех летних дождей.

Сказка это, или быль- кто теперь скажет? Но из уст в уста эта история передаётся. Точно только одно скажем – любовь творит чудеса, и может исцелить самую неизлечимую болезнь.

Латышская сказка про хлеб

Однажды обессилевший от голода волк попросил еды у пастуха. Пастух дал волку большой кусок хлеба.

«Какая вкусная у вас, людей, еда, – сказал волк. – Если бы мы ели такую еду, то не нападали бы на ваших овец. Как ее делают?»

«Это история долгая, – сказал пастух. – Вначале надо землю вспахать».

«И можно есть?!»

«Нет. Погоди. Потом нужно землю засеять».

«И можно есть?!»

«Да погоди ты. Я же сказал – это история долгая».

И пастух продолжил рассказывать волку длинную цепочку сельскохозяйственных операций о том, как нужно ждать урожая, потом жать, скирдовать, молотить, сушить, молоть, печь… Волк то и дело ввязывался с вопросом: «И можно есть?» А в конце сказал: «Вкусная у вас, людей, еда, но трудная. Видно, будем мы на овец ваших нападать».

Вся жизнь человеческая – это смесь трудного и вкусного, трудного и красивого. Огромный труд стоит за светом обычной электрической лампочки или за струей воды из крана. Этот чужой труд нужно ценить, а лучший способ – трудиться самому. Легко пачкается только то, что выстирано мамой. То, что выстирал и выгладил сам, бережется тщательнее и пачкается неохотно.

Сербская сказка о нищем короле

Жил-был король, который отправился в путь по морю со своей женой и дочкой, и попали они в кораблекрушение. Их выбросило на берег в неизвестной стране. Там, не зная ремесел, они стали пасти чужих овец, проводя жизнь нищенскую. Случилось, однако, королю той страны искать невесту своему сыну. Обошли королевство, увидали всех девиц - и выбрали ослепительно красивую беднячку – дочку этого пастуха. Царевич предложил ей руку и сердце, но отец девушки поставил ультиматум: «Дочь не отдам, пока ты, царевич, не выучишь одно из ремесел». Царевич возмутился, но подчинился воле будущего тестя и научился плести циновки. Сплел две штуки и опять пришел свататься.

Руки человека

Склонила тяжелую голову рожь.
“Спасибо вам, солнце и ласковый дождь!
Спасибо земле,
Что была моим домом,
И сильным рукам,
Моим старым знакомым.

Я помню, как руки трудились упорно,
Чтоб в землю посеять янтарные зерна,
А нынче они урожай уберут.
Спасибо вам, руки,
За добрый ваш труд!

Я долгую зиму в земле пролежала,
Ютилась под снегом,
От стужи дрожала,
Но солнце меня отогрело давно,
И я принесла золотое зерно.

Кто хочет, отведайте хлеба ржаного!
А если меня вы посеете снова,
Я снова под снегом дорогу найду
И колосом стану,
И к людям приду”.

Автор - Янина Дягутите

* * *

Тихо встала рожь на цыпочки…

Тихо встала рожь на цыпочки, потянулась к небесам.
Лето пестрое рассыпалось по полям, по лесам.
Вот ромашки долговязые с кашкой шепчутся.
А вот незабудки синеглазые затевают хоровод.

Васильки, как капли брызнули, будто небо пролилось.
Набежала туча издали, промочила лес насквозь.
Солнце чертит в небе полосы, птицы песню завели-
Созревай же, колос к колосу, сладкий хлеб моей земли!

Автор - Янина Дягутите

Пшеница

Положит в землю человек зерно,
Прольётся дождь - зерно орошено.
Крутая борозда и мягкий снег
Зерно укроют на зиму от всех.
Весною солнце выплывет в зенит
И новый колосок позолотит.
Колосьев много в урожайный год,
И человек их с поля уберёт.
И золотые руки пекарей
Румяный хлеб замесят поскорей.
А женщина на краешке доски
Готовый хлеб разрежет на куски.
Всем, кто лелеял хлебный колосок,
На совести достанется кусок.

* * *

Хлеб

Прожить не трудно без котлет,
Кисель не часто нужен,
Но плохо, если хлеба нет
В обед, на завтрак, в ужин.

Он – царь еды, хоть скромен вид.
От древности доныне
Средь блюд различных хлеб стоит
В почете посредине.

Ему десятки тысяч лет.
Веками бились люди,
Пока не стал таким наш хлеб,
Каким лежит на блюде.

Его найдешь ты на столе
У римлян и у грека,
В войну, в годину лютых бед,
Спасал хлеб человека.

И ныне кормит хлеб людей -
Врачей, солдат, рабочих.
И этот дар земли своей
Должны беречь мы очень!

Москва, 1987 Автор – Ольга Стратонович

* * *

В каждом зёрнышке пшеницы
Летом и зимой
Сила солнышка хранится
И земли родной.
И расти под небом светлым,
Строен и высок,
Словно Родина бессмертный,
Хлебный колосок.

* * *

Зёрна наших дней, светитесь
Позолотою резной!
Говорим мы: «Берегите.
Берегите Хлеб родной...
Не мечтали мы о чуде.
К нам с полей живая речь:
«Берегите хлеб, вы – люди!
Научитесь хлеб беречь».

* * *

Пахнет хлебом

На пустых полях стерня
Жухнет и сереет.
Солнце только среди дня
Светит, но не греет.

По утрам седой туман
Бродит по болотам,
То ли что-то прячет там,
Толи ищет что-то.
После сумрачных ночей
Выцветает небо.....

А в деревне из печей
Тянет свежим хлебом....
Пахнет домом хлеб ржаной,
Маминым буфетом,
Ветерком земли родной,
Солнышком и летом.

Нож поточен о брусочек.
-Папа, дай кусочек!

Перевод И. Токмаковой

* * *

Хлеб ржаной, батоны, булки

не добудешь на прогулке.

Люди хлеб в полях лелеют,

сил для хлеба не жалеют.

* * *

Вновь взращено и обмолочено,
Вновь в закрома течёт оно.
Ладонь натруженную дочерна
Врачует, падая, зерно.

Мы им во сне коротком бредили.
И вот он, труд наш, на виду.
Забыто всё, что недоедено
И что не доспано в страду.

Радо солнцу небушко,

полюшко подсолнушку.

Рада скатерть хлебушку:

* * *

Вот он Хлебушек душистый,
Вот он теплый, золотистый.
В каждый дом, на каждый стол,
он пожаловал, пришел.
В нем здоровье наша, сила,

в нем чудесное тепло.
Сколько рук его растило,

Охраняло, берегло.
В нем - земли родимой соки,
Солнца свет веселый в нем...
Уплетай за обе щеки, вырастай богатырем!

* * *

Гнули колос злые ветры, и дожди на колос шли,
Но сломить его за лето так они и не смогли.
Вот какой я! - он хвалился –

С ветром справился, с водой!
До того он загордился, вырос кверху бородой.

* * *

Вот и лето пролетело, тянет холодом с реки.
Рожь поспела, пожелтела, наклонила колоски.
Два комбайна в поле ходят. Взад-вперед, из края в край.
Жнут - молотят, жнут - молотят, убирают урожай.
Утром рожь стеной стояла. К ночи - ржи как не бывало.
Только село солнышко, опустело зернышко.

Автор – В.Воронько
* * *
Вешний день, пахать пора. Вышли в поле трактора.
Их ведут отец мой с братом, по холмам ведут горбатым.
Я в вдогонку им спешу, покатать меня прошу.
А отец мне отвечает: - Трактор пашет, не катает!
Погоди-ка, подрастешь, сам такой же поведешь!

* * *

О хлебе

Я видела однажды, по дороге.
Подбрасывал мальчишка хлеб сухой.
И ловко били хлеб шальные ноги.
Играл, как мячиком, мальчишка озорной.

Тут подошла, старушка и, нагнувшись,
Взяла батон, заплакав вдруг, ушла
Мальчишка в след глядел ей, улыбнувшись.
Решил, что это нищенка была.

Тут дед, сидевший на скамейке, рядом.
Поднялся и к мальчишке подошел
« Зачем - спросил он, голосом усталым –
-Ты, мальчик поступил нехорошо»

А утром, в день победы, ветераны.
Все при параде, в школу, ту, пришли.
Мальчишке показалось очень странным,
Что ветераны хлеб, с собой, несли.

Узнал мальчишка, в старом ветеране.
Седого старика, на той скамье.
Он замер, тишина стояла в зале.
И хлеб душистый на большом столе.

И та, старушка, что ушла с батоном.
Сидела рядом, грудь вся в орденах.
В глазах мальчишки голубых, бездонных.
Вдруг, со слезами появился страх.

Она, разрезав хлеб, взяла горбушку.
Мальчишке, нежно, в руки подала.
И быль, рассказанная, той старушкой.
Его в блокадный Ленинград перенесла.

Вот перед ним возник холодный город.
Во вражеском кольце, кругом бои.
Свирепствует зима и лютый голод.
И тот батон, что поднят был с земли.

Прижав батон, он мчится по дороге.
Он знает, мать его, больная, ждет.
Торопится он к ней, замерзли ноги.
Но счастлив он, он хлеб домой несет.

А дома, бережно, батон он режет.
Куски считая, чтоб хватило им.
Пусть он сухой и пусть не очень свежий.
Он был единственным и очень дорогим.

Нарезав хлеб, сметает крошки в руку.
И матери, ее кусок, несет.
В глазах ее он видит боль и муку.
И тот немой вопрос «Ты ел, сынок»

Но, вспомнив, как он бил батон ногою.
Он выхватил, тот хлеб, у ней из рук
Мать закричала « Что, сынок, с тобою.
Дай хлеба, я умру от этих мук»

Он зарыдал и вновь перед глазами.
Старушка, что батон с земли берет.
Она стоит и нежными руками.
Мальчишке, хлеб душистый, подает.

Берет, он хлеб и к сердцу, прижимая.
Бежит домой, там, мать больная, ждет.
Боль матери всем сердцем понимает.
И оправданий он себе не ждет.

Он входит в дом, сидят в нем ветераны.
Все в зале замерло, лишь слышен сердца стук.
Все сном прошло, остались только раны
От боли той, в глазах стоял испуг.

Он понял цену, тем слезам и хлебу.
Который, дерзко, превратил он в мяч.
На землю, вновь его вернули с неба.
Слова старушки « Ешь, сынок, не плачь»

Стоит она и гладит по головке.
В глаза глядит, так, как глядела мать.
Ему, вдруг, стало стыдно и неловко.
« Простите» - только это смог сказать.

Я видела, как тихо, по дороге.
Идет мальчишка, голову склонив.
И дед седой все курит на пороге.
Всю боль души, молчаньем сохранив.

* * *

Хлеба пекутся

Тонкой струйкой сытной
Змеится теплый запах по углам.
Вдыхаю мир отрадный, самобытный
С любовью и слезами пополам.
Как просто пониманье Мирозданья,
Когда, проснувшись по утру в тепле,
Под солнечное лучика лобзанье,
Домашний хлеб увидишь на столе.

* * *

Я помню хлеб. Он черен был и липок –
Ржаной муки был грубоват помол.
Но расплывались лица от улыбок,
Когда буханку ставили на стол.

Венный хлеб. Он к щам годился постным,
Раскрошенный, он был неплох с кваском.
Он вяз в зубах, приклеивался к деснам.
Его мы отдирали языком.

Он кислым был, ведь был он с отрубями!
Не поручусь, что был без лебеды.
И все ж с ладони жадными губами
Я крошки подбирал после еды.

Я неизменно с острым интересом
И с сердцем замирающим следил
За грозным, хладнокровным хлеборезом,
Он резал хлеб! Он черный хлеб делил!

Я восторгался им, прямым и честным,
Он резал грубо, властно, без затей,
Горелой коркой, как в угле древесном,
Испачкавшись, почти что, до локтей.

На нем рубаха взмокла холстяная,
Он был велик в восторге трудовом.
Он резал хлеб, усталости не зная,
Лица не вытирая рукавом!

* * *

И летели листовки с неба
На пороги замерзших квартир:
“Будет хлеб. Вы хотите хлеба?..”
“Будет мир. Вам не снится мир?”

Дети, плача, хлеба просили.
Нет страшнее пытки такой.
Ленинградцы ворот не открыли
И не вышли к стене городской.

Без воды, без тепла, без света.
День похож на черную ночь.
Может, в мире и силы нету,
Чтобы все это превозмочь?
Умирали – и говорили:
– Наши дети увидят свет!
Но ворота они не открыли.
На колени не встали, нет!
Мудрено ли, что в ратной работе
Город наш по-солдатски хорош?..
Петр построил его на болоте,
Но прочнее земли не найдешь.

* * *

В устном творчестве русского народа, упоминание хлеба встречается часто. Это неудивительно, с давних пор он употреблялся в пищу, от того, насколько богат был урожай, зависела судьба людей до следующей жатвы.

* * *

Был бы хлеб, а зубы сыщутся.

Бел снег, да по нем собака бежит, черна земля, да хлеб родит.

Была бы голова на плечах, а хлеб будет.

Без соли, без хлеба - половина обеда.

Блюди хлеб про еду, а копейку про беду.

Брось хлеб назади, очутится впереди.

Береги хлеб в углу, а деньги - в узлу.

Был бы хлеб, а мышки будут.

Без хлеба куска везде тоска.

Без закваски хлеба не месят.

Без соли хлеб не еда.

Без хлеба не обедают.

Был бы хлеб, а у хлеба люди будут.

Без хлеба и у воды худо жить.

Будет хлеб - будет и обед.

Без ножа хлеба не отрежешь.

Без хлеба и ситник в честь.

Брат-то ты мой, да кушай хлеб свой.

Без соли, без хлеба худая беседа.

Будет хлеб - будет и обед.

Без ножа хлеба не отрежешь.

Без хлеба и без каши ни во что и труды наши.

Без соли не вкусно, а без хлеба не сытно.

В долгах - не деньги, в снопах - не хлеб.

Без сохи и бороны и царь хлеба не найдет.

Без хлеба и ситник в честь.

Береги хлеб для еды, а деньги для беды.

Пока есть хлеб да вода - все не беда.

У нищего хлеб на уме, у скупого и корочки на счету.

Где сорняк цветет, там хлеб вянет.

Кто трудиться рад, тот будет хлебом богат.

У хлеба не без крох.

Где хлеб, тут и мыши.

Покуда на гумне цеп, потуда и на столе хлеб.

До завтра оставляют только хлеба, а не дела.

Мы люди не гордые: нету хлеба, подавай пироги.

Рано вставать - много хлеба добывать, а долго спать - долг наспать.

Плох обед, коли хлеба нет.

Гречневая каша - матушка наша, а хлебец ржаной - отец наш родной.

Ешь и пироги, да хлеб вперед береги.

Животинке водиться, где хлебу родиться.

Разговором сыт не будешь, если хлеба не добудешь.

Не удобришь рожь, соберешь хлеба на грош.

У кого много хлеба - так свиней заведи, а у кого много денег - так мельницу сними.

Побило градом хлеб и у соседа, да мой тем не встанет.

Не хлебом единым сыт человек.

На хлеб да на детей недолго посердишься.

Квашни не замесишь и хлебца не поешь.

Как хлеб дошел, так пирог пошел, а пирог дошел, так блин пошел, а блин дошел, так в мир пошел.

Хлеб да соль! - Ем, да свой. - Хлеба есть! - Да негде сесть.

Мужик на счастье сеял хлеба, а уродилась лебеда.

Картофель хлебу подспорье.

Невеяный хлеб не голод, а посконная рубаха не нагота.

Кто зевает, тот воду хлебает.

Ешь-ка хлеб, а пироги вперед береги.

Из одной муки хлеба не испечешь.

В поле - по хлеб, в лес - по дрова.

Там хлеб не родится, где кто в поле не трудится.

Рад бы душой, да хлеб чужой.

И худой живет да хлеб жует.

Не всяк пашет, кто хлеб ест.

У нашего батьки не как у мужика: пряники ломай, да со щами хлебай, а сядешь есть - и хлеба в честь.

Навоз у бога хлеб крадет.

Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой.

Ищи так, как хлеб ищут.

Деньги любят счет, а хлеб - меру.

Одинокому где хлеб, там и угол.

Наши поговорки около хлебной корки.

В лесу дров много, да хлеба нет.

Как хлеба край, так и под елью рай, а хлеба ни куска, так и в тереме тоска.

Надо хлеба и на после обеда.

Не к лицу пироги разбирать, коли и хлеба нет.

Горек обед без хлеба.

Деньгам счет, а хлебу мера.

Есть хлеб - так ешь, а нет - так гляди.

Ешь хлеб, коли пирогов нет.

И хлеб по своей стороне скучает.

Дорог хлеб, как денег нет.

Не беда, что в хлебе лебеда, то беды, когда нет ни хлеба, ни лебеды.

Едешь на день - хлеба бери на неделю.

Голодной куме хлеб на уме.

Слово к ответу, а хлеб - к обеду.

Семь верст киселя хлебать.

Хотя хлеба крома, да воля своя.

Из семи печей хлебы едал.

Не жди урожая, сей жито - хлеб будет.

Все едино, что хлеб, что рябина: оба кислы.

Пот на спине - так и хлеб на столе.

Доплясались, что без хлеба остались.

И пес перед хлебом смиряется.

Дожили до клюки, что ни хлеба, ни муки.

Дадут хлебца - дадут и дельца.

Легко за готовым хлебом на полатях спать.

Где горох посередь нивы, с краю хлеба не будет.

Пролениться - и хлеба лишиться.

Работай до поту, поешь хлеба в охоту.

Жить домком - не ломать хлеб ломком, а ломтем.

Не трудиться - хлеба не добиться.

Голодный и патриарх хлеба украдет.

Такой пест и хлеб ест.

Старая хлеб-соль не забывается.

Как хлеб да квас, так все у нас, а скатерть со стола, так и дружба сплыла.

Кто ворует, тот горюет, а мы живем - хлеб-соль жуем.

Не толченое, так и не пшено; не молот хлеб - не мука.

Купила бы собака хлеба на обед, да денег нет.

Как бы всякое зерно в сусек попадало, так много бы хлеба было.

Каков у хлеба, таков и у дела.

Не для Иисуса, а для хлеба куса.

От хлеба-соли не отказываются.

Велика твоя хлеб-соль, а все корочки.

У богатого груз на корабле, у бедного хлеб на уме.

На соль пьется, на хлеб спится.

Когда ты, бабушка, ворожить стала? - А тогда, как хлеба не стало.

Не гляди в небо - там нет хлеба, а к земле ниже - к хлебу ближе.

Захочешь есть - о хлебе заговоришь.

Чья земля, того и хлеб.

Всем досыта есть, так и хлеба не станет.

Дай, кумушка, щец, да и хлебец твой.

Все по-стари: с чего хлеб, с того и сухари.

Не тяжело суму носить, коли хлеб в ней есть.

На новь - хлеб сеять, на старь - навоз возить.

Слову - вера, хлебу - мера, деньгам - счет.

Русский человек хлеб-соль водит.

Что за горе, коли у реки без хлеба не сиживал.

Не всякий хлеба пашет, да всякий его ест.

Муж - как бы хлеба нажить, а жена - как бы мужа избыть.

Где хозяин ходит, там земля хлеб родит.

Хоть по-старому, хоть по-новому, а без хлеба ни прожить.

Навоз отвезешь, так и хлеба привезешь.

Калач хлебу не замена.

Чужой хлеб петухом в горле запоет.

Поезжай на день, а бери хлеба на неделю.

Чужой хлеб всегда вкусен.

Живет не скудно: купит хлеб попудно, у соседа пообедает, на реку пить сбегает.

Едят хлеб не в одном вашем дворе.

Какова земля, таков и хлеб.

Чей хлеб ешь, того и обычай тешь.

Есть хлеба край, так и под елью рай.

Хороша хлеб-соль, да все корочки.

Цельба голодному - хлеб с водою.

Посконная рубаха не нагота, хлеб с половой не голодня.

Пироги до того доведут, что и хлеба не дадут.

Каша - мать наша, а хлеб - кормилец.

Отгадать легко и быстро:
Мягкий, пышный и душистый,
Он и чёрный, он и белый,
А бывает подгорелый. (Хлеб)

Комковато, ноздревато,
И губато, и горбато, и твердо,
И мягко, и кругло, и ломко,
И черно, и бело, и всем мило. (Хлеб)

Всем нужен, а не всякий сделает (Хлеб)

Бьют меня палками, жмут меня камнями,
Держат меня в огненной пещере,
Режут меня ножами.
За что меня так губят?
За то, что любят. (Хлеб)

Круглобок и маслян он,
В меру крут, посолен, -
Пахнет солнечным теплом,
Пахнет знойным полем. (Хлеб)

Мнут и катают,
В печи закаляют,
Потом за столом
Режут ножом. (Хлеб)

Вот он –
Тёплый, золотистый.
В каждый дом,
На каждый стол –
Он пожаловал – пришёл. В нем –
Здоровье, наша сила,
В нем –
Чудесное тепло.
Сколько рук
Его растило,
Охраняло, берегло! (Хлеб)

Кольцо не простое,
Кольцо золотое,
Блестящее, хрустящее,
Всем на загляденье...
Ну и объеденье! (Баранка или бублик)

Что на сковородку наливают
Да вчетверо сгибают? (Блины)

В печь сперва его сажают,
А как выйдет он оттуда,
То кладут его на блюдо.
Ну, теперь зови ребят!
По кусочку все съедят. (Пирог)

к солнцу колосом взойду.
В нем тогда, таких как я,

будет целая семья. (Зерно )

Вырос в поле дом.

Полон дом зерном.

Стены позолочены.

Ставни заколочены.

Ходит дом ходуном

На столбе золотом (Зерно)

Жок-жок-жок - это пирожок.
Шки-шки-шки - мама жарит пирожки.
Шки-шки-шки - мы любим пирожки.
Жок-жок-жок - кушай Женя пирожок.
Ач-ач-ач - вот калач.
Чи-чи-чи - пекуться в печке калачи.
Чи-чи-чи - мы любим калачи.
Чи-чи-чи - на праздник будут калачи.

(белорусская сказка)

Косил на лугу косарь. Устал и сел под кустом отдохнуть. Достал мешочек, развязал и начал хлеб жевать.

Выходит из лесу голодный волк. Видит - под кустом косарь сидит и ест что-то. Волк подошел к нему и спрашивает:

Ты что ешь, человече?

Хлеб, - отвечает косарь.

А он вкусный?

Да еще какой вкусный!

Дай мне отведать.

Что ж, отведай.

Отломил косарь кусок хлеба и дал волку.

Понравился волку хлеб. Он и говорит:

Хотел бы я каждый день хлеб есть, но где мне его доставать? Подскажи, человече!

Ладно, - говорит косарь, - научу тебя, где и как хлеб доставать.

И начал он волка поучать:

Прежде всего, надо землю вспахать…

Тогда и хлеб будет?

Нет, брат, постой. Потом надо землю взборонить…

И можно есть хлеб? - замахал волк хвостом.

Что ты, погоди. Прежде надо рожь посеять…

Тогда и хлеб будет? - облизнулся волк.

Нет еще. Дождись, пока рожь взойдет, холодную зиму перезимует, весной вырастет, потом зацветет, потом начнет колоситься, потом зреть…

Ох, - вздохнул волк, - долго ж, однако, надо ждать! Но уж тогда я наемся хлеба вволю!..

Где там наешься! - перебил его косарь. - Рано еще. Сперва надо спелую рожь сжать, потом в снопы связать, снопы в копны поставить. Ветер их провеет, солнышко просушит, тогда вези на ток…

И буду хлеб есть?

Э, какой нетерпеливый! Надо сначала снопы обмолотить, зерно в мешки ссыпать, мешки на мельницу отвезти и муки намолоть…

И все?

Нет, не все. Надо муку замесить и ждать, пока тесто взойдет. Тогда в горячую печь садить.

И спечется хлеб?

Да, спечется хлеб. Вот тогда ты и наешься его, - закончил косарь поученье.

Задумался волк, почесал лапой затылок и говорит:

Нет! Эта работа больно долгая да тяжелая. Лучше посоветуй мне, человече, как полегче еду добывать.

Ну что ж, - говорит косарь, - раз не хочешь тяжелый хлеб есть, поешь легкий. Ступай на выгон, там конь пасется.

Пришел волк на выгон. Увидел коня.

Конь, конь! Я тебя съем.

Что ж, - говорит конь, - ешь. Только сперва сними с моих ног подковы, чтоб не ломать тебе зубы об них.

И то правда, - согласился волк. Нагнулся он подковы снимать, а конь как ударит его копытом в зубы… Перекувыркнулся волк - и бежать.

Прибежал к реке. Видит - на берегу гуси пасутся. “А не съесть ли мне их?” -думает. Потом говорит:

Гуси, гуси! Я вас съем.

Что ж, - отвечают гуси, - ешь. Но сперва окажи нам перед смертью одну услугу.

Какую?

Спой нам, а мы послушаем.

Это можно. Петь я мастер.

Сел волк на кочку, задрал голову и давай выть. А гуси крыльями хлоп, хлоп - поднялись и полетели.

Слез волк с кочки, поглядел вслед гусям и пошел ни с чем.

Идет и ругает себя последними словами: “Ну и дурень же я! Зачем согласился петь? Ну, теперь кого ни встречу - съем!”

Только он так подумал, глядь - идет по дороге старый дед. Волк подбежал к нему:

Дед, дед, я тебя съем!

И зачем так спешить? - говорит дел. - Давай сперва табачку понюхаем.

А он вкусный?

Попробуй - узнаешь.

Давай.

Достал дед из кармана кисет с табаком, сам понюхал и волку дал. Как нюхнул волк во весь дух, так весь кисет табаку и вдохнул. А потом как начал чихать на весь лес… Ничего от слез не видит, всё чихает. Так чихал с час, пока весь табак не вычихал. Осмотрелся, а деда уж и след простыл.

Баран, баран, я тебя съем!

Что ж, - говорит баран, - такова моя доля. Но чтобы долго тебе не мучиться да не ломать зубы об мои старые кости, стань лучше вон в той ложбинке и раскрой рот, а я взбегу на горку, разгонюсь и сам влечу к тебе в рот.

Спасибо за совет, - говорит волк. - Так мы и сделаем.

Стал он в ложбинке, открыл рот и ждет. А баран взбежал на горку, разогнался и трах рогами волка по голове. Так искры из глаз у серого и посыпались, весь свет перед ним закружился!

Опамятовался волк, покрутил головой и рассуждает сам с собой:

Съел я его или нет?

А тем временем косарь закончил работу и идет домой. Услыхал он волчьи слова и говорит:

Съесть-то не съел, да зато легкого хлеба отведал.

Котик – золотой лобик

(белорусская сказка)

Жили-были дед да баба. Да так бедно, что ни поесть нечего у них было, ни сварить. Вот баба и говорит деду:
- Возьми, дед, топорок, поезжай в лесок, сруби дубок, отвези на рынок, продай да купи мерку муки. Напечём хлеба.
Собрался дед, поехал в лесок, начал рубить дубок. Спрыгнул с дуба котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.
- Дед, дед, а что тебе надо?
- Да вот, коточек, мой голубочек, послала меня старуха срубить дубок, отвезти на рынок, продать да купить мерку муки на хлеб.
- Езжай, дед, домой: будет у вас мука! Приехал дед домой, глядь – а муки у него полон закром!
Испекла баба хлеб, сама наелась, деда накормила и говорит ему:
- Не мешало бы теперь и затирку сварить. Да вот беда: соли нет. Возьми, дед, топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него соли.
- Дед, дед, что тебе надо?
- Да вот, коточек, мой голубочек: хлебушко есть, а соли-то нету!
- Езжай, дед, домой: будет тебе и соль! Приехал дед домой, глядь – а у него целая кадка соли стоит!
Наварила баба затирки, сама наелась, деда накормила и говорит ему:
- Не мешало бы теперь и капусты отведать. Точи, дед, топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него капусты.
Наточил дед топорок, поехал в лесок, стук в дубок… Выскочил котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.
- Дед, дед, что тебе надо?
- Да вот, коточек, мой голубочек: хлеб есть, соль есть, капусты нету!
- Езжай, дед, домой: будет тебе капуста! Приехал домой, а у него капусты бочка. Говорит баба:
- Ай, как хорошо! Вот бы теперь ещё сальца… Мы бы с тобой щей наварили да сальцем заправили. Не ленись, дед, возьми топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него сальца.
Взял дед топорок, поехал в лесок, стук в дубок… Выскочил котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.
- Дед, дед, что тебе надо?
- Да вот, коточек, мой голубочек: просит баба ещё сальца к капусте.
- Ладно, дед, езжай домой: будет и сало!
Приезжает дед домой, а у него сала целый кубелец! Рад дед, рада баба. Стали они жить не тужить, детям сказки говорить. И теперь живут, хлеб жуют, щи хлебают. Вот вам и сказка, а мне баранок связка.

Про мудрого старика

(эфиопская сказка)

Жил на свете один старик. За свою долгую жизнь ни разу не сказал он пустого слова. Что знал, то знал он наверняка. А ежели чего не знал, о том не говорил. Всюду старика люди чтили и уважали за мудрость его. Но были и те, кто завидовал доброй славе старика и задумали над ним посмеяться.
Вот что придумали злые люди. Один из них обрил себе правую половину головы – от лба до затылка, потом вымазал у пегой лошади левый бок рыжей краской и провел её мимо дома старика. Через некоторое время приятели этого молодого парня тоже пошли к дому старика, вслед за другом. Остановились рядом с домом, поклонились старику с почтением и говорят:
- Все ли дни твои хороши?
А потом, будто невзначай, спрашивают:
- Скажи, не проходил ли тут кудрявый юноша с рыжей лошадью?
Старик ответил:
- Да, здесь проходил юноша с лошадью. Та сторона его головы, которую я видел, была кудрявая, но я не знаю, была ли у него кудрявая вся голова. И тот бок у лошади, который я видел, был рыжий, но был ли у неё и другой бок рыжий – или был он пегий, или вороной, – я не знаю.
В другой раз эти хитрецы нарядили девочку в одежду мальчика, подпоясали её так же, как подпоясывают мальчиков.

Затем они обрили у чёрной овцы шерсть с одного бока и велели девочке пройти с этой овцой мимо старика. А сами некоторое время спустя, пошли вслед за ней.

Остановились рядом с домом старика и поклонились ему с почтением, пожелали ему счастливых дней жизни, а потом спросили, будто между прочим:
- Скажи, не проходил ли здесь мальчик с длинношёрстой овцой?
Старик ответил:
- Да, по дороге проходил ребёнок с овцой. Тот бок у овцы, который я видел, порос длинной чёрной шерстью, но какая шерсть у овцы на другом боку – чёрная или белая, длинная или выстриженная, – я не знаю. И ребёнок, которого я видел, был одет как мальчик, но мальчик ли это был или переодетая девочка, я тоже не знаю.
Тогда в третий раз хитроумные приятели решили попытаться поймать старика на неверном слове. Они одели мальчика девочкой, дали мальчику в руки корзинку, в которой носят хлеб, положили в неё камни и сказали мальчику:
- Ступай пройди мимо этого старика!
А затем и сами пошли к старику.
Поклонились ему низко и с почтением сказали:
- Пусть в добром здравии проходят дни твои! Не видал ли ты на дороге девочку, которая несла корзину с хлебом?
Старик сказал:
- Да, я видел ребёнка, который нёс корзину из-под хлеба. Ребёнок был одет как девочка, но была ли это девочка или переодетый мальчик, я не знаю.

В руках у ребёнка была корзинка для хлеба, но был ли в ней хлеб или, может быть, в ней лежали камни или была она пустая, – я тоже не знаю.
Хитрецы увидели, что их хитрость опять не удалась и в третий раз. Повернулись они было, чтобы уйти. Но старик остановил их и сказал:
- Послушайте и запомните мои слова. То, что человек видит, – это ещё не всё, что можно увидеть. И если к тебе в дом пришли с поклоном и словами привета, не торопись говорить, что это пришли друзья. Это могут быть и враги, которые расставляют тебе ловушку.
И те, кто хотели посмеяться над старым человеком, в великом смущении и со стыдом покинули его дом.

Ленивая девочка

(башкирская сказка)

Когда-то очень давно жили на свете бабушка и внучка. Бабушка состарилась и уже не могла работать. А внучка была молодая, но очень ленивая. Год от года бабушка старела и слабела, силы покидали ее.
Пришла весна, бабушка и думает: «Люди сеют хлеб, нам тоже пить-есть надо, надо бы что-нибудь посеять». Сказала она об этом внучке.
- Не надо, бабушка, - ответила ей внучка. - Ты уже стара стала, к осени умрешь, а там, глядишь, найдется добрый человек и возьмет меня в свою семью. К чему нам хлеб?
Бабушка только вздохнула в ответ. Так они и не посеяли ничего весной.
Затем настала осень. Люди убирают с полей выращенный хлеб. Бабушка не умерла, и внучку никто не взял на воспитание.

Пришлось им голодать.
Как-то зашла к ним соседка, увидела, что бабушке с внучкой совсем нечего есть, и сказала:
- Если бы вы пришли ко мне, я могла бы дать вам немного проса.
После того, как соседка ушла, бабушка говорит внучке:
- Внучка, сходи, принеси проса!
А внучка отвечает:
- Надо ли, бабушка? Может, просо у нее нехорошее…
Всю зиму голодали бабушка с внучкой и едва не умерли. Но чуть только пришла весна - внучка вышла в поле на работу.
- Зачем трудиться? - смеялись над ней соседи. - Бабушка твоя уже стара, недолго ей жить. А тебя кто-нибудь возьмет на воспитание. К чему вам хлеб?
- Нет уж, - отвечала внучка. - Я теперь поняла. Недаром старики говорят: если собираешься на летнюю кочевку, прежде засей поле.

Старый отец

(белорусская сказка)

В давние времена было принят такой обычай среди людей: когда отец старел и оставалось ему недолго жить, завозил его сын в глухую пущу да и оставлял там.
Вот однажды случилось так. Сын повез отца в пущу. Конечно, было жаль ему отца – сильно он его любил, да ничего не поделаешь, таков обычай! А на обычаях вся жизнь держится. Не повезешь – люди засмеют, скажут, что старых обычаев не почитаешь. Еще из села прогонят…
Едет сын невеселый, а отец и молвит ему:
- Неужто ты, сынок, меня, старого да хворого, одного в лесу бросишь?
Подумал сын, утер слезу и говорит:
- Нет, батька, не брошу. Но чтобы люди не прознали, вот что сделаю. Ночью я за тобой приеду и буду тебя до самой смерти в темной каморе держать, чтоб никто не видел.
Так сын и сделал.
Когда ночь наступила, и все село уже спало, он привез из пущи отца и спрятал его в темной каморе.
Но случилось несчастье – град все жито побил, и нечем было новое сеять, грозил голод.
Пришел грустный сын к отцу в темную каморку, жалуется:
- Что делать? Не посеем жита – в будущем году без хлеба останемся.
Ему отец говорит:
- Нет, сынок, доколе я жив, без хлеба мы не будем. Слушай меня.

Когда ты был еще маленький, я гумно строил. А был в том году большой урожай. Вот я необмолоченным житом гумно и накрыл.

Сними стреху, обмолоти – и будет у тебя зерно на посев.
Сын так и сделал. Снял стреху с гумна, обмолотил и посеял осенью жито.
Диву даются соседи, откуда это он зерно достал? А сын молчит, ведь нельзя ему признаться, что это старик-отец помог.
Подошла зима. Нечего есть. Опять идет сын к отцу в темную каморку и рассказывает про беду свою.
- Так, мол, и так. – говорит, – придется с голоду помирать…
- Нет, – отвечает отец, – с голоду мы не помрем. Слушай, что я тебе скажу. Возьми лопату да покопайся в хате под лавкою. Там, как я был молодой еще, закопал немного денег на черный день. Жизнь, сынок, прожить – не поле перейти: все может случится. Так я думал, так и делал.
Обрадовался сын, нашел и выкопал отцовы деньги, купил зерна.
И сам с семьей ест, да еще и своим соседям занимает. Вот как-то раз они и спрашивают у него:
- Скажи нам, брат, откуда ты хлеб достаешь?
Признался сын:
- Отец, – говорит, – кормит меня.
- Как же так? – удивляются соседи. – Ты же отвез своего отца в лес, как и все добрые сыновья!
- Нет, – говорит сын, – стал я делать, как вы. Оставил я отца у себя век доживать. И когда пришла беда, отец помог мне и хлеба посеять и семью от голода спасти. У старых людей ума больше, чем у молодых.
С той поры перестали сыновья отцов своих в пущу отвозить, и было принято отцов своих под старость уважать да кормить.

Пряничный человечек

(американская сказка)

Пекла, как-то раз, фермерша на кухне имбирные пряники и решила: “Сделаю-ка я Пряничного человечка да подарю мужу”. А муж тем временем работал в саду.
Она сделала Пряничному человечку глаза из изюма, нос из вишенки, а рот из лимонной корочки. И сунула его в горячую духовку. Ужасно удивилась она, когда открыла духовку, а оттуда – прыг живой Пряничный человечек!
- Ух ты! – закричал он. – Ну и жара в этой духовке!
Пряничный человечек стал бегать по кухне, а когда фермерша открыла дверь в сад, чтобы позвать мужа, человечек выбежал за порог, весело крича:

Побежал Пряничный человечек по улице и чуть не налетел на корову.
- А ну-ка стой! – крикнула ему корова. – Выглядишь ты больно аппетитно. Вкусный небось?
Тут появились и фермер с фермершей; они совершенно запыхались от быстрого бега.
- Остановись! Держи его! – кричал фермер.
Но Пряничный человечек все бежал и бежал, да еще выкрикивал на бегу:
- А вот и не поймаешь! Потому что я Пряничный человечек!
Вдруг перед ним, как из-под земли выросла большая собака и страшно его напугала.
- Р-р-р, – зарычала собака. – А пахнешь ты очень славно – вкусный, наверное.
- Ну уж нет, собачка! – заявил Пряничный человечек. – Фермер с фермершей и их корова тоже хотели съесть меня, да поймать не смогли. И ты тоже меня не поймаешь, потому что я Пряничный человечек и от тебя я еще быстрее убегу.
Бежал он, бежал и вот добежал до речки.
- Ах ты, что же мне делать-то теперь? – воскликнул Пряничный человечек.
Собака, корова и фермер с фермершей как раз появились на высоком берегу, когда перед Пряничным человечком откуда ни возьмись появился лис.
- Я помогу тебе перебраться через речку, – сказал ему старый хитрый лис. – Прыгай ко мне на спину.
Пряничный человечек вскочил лису на спину, и тот вошел в воду.
Когда лис немного отплыл от берега, Пряничный человечек ему говорит:
- У меня ножки промокли.
- Ничего страшного, переберись повыше, ко мне на голову, – посоветовал лис.
Пряничный человечек так и поступил.
Лис уже почти переплыл речку и вдруг говорит Пряничному человечку:
- Знаешь, по-моему безопаснее для тебя перебраться ко мне на нос.
Пряничный человечек перебрался еще выше, прямо лису на нос, и осторожно уселся там, пока лис выбирался на берег.
Но стоило лису оказаться на берегу, как он подбросил Пряничного человечка в воздух, открыл пошире пасть и проглотил его.
Собака, корова, фермер и фермерша только рты от изумления раскрыли, глядя, как лис ест их Пряничного человечка.
Ведь они столько времени гнались за Пряничным человечком – и по дороге, и по полю, и по берегу реки – да так и не смогли поймать его, а тут он – р-р-раз! – и исчез без следа в пасти хитрющего старого лиса.
Что же, пришлось им всем домой отправляться.

Легкий хлеб

Косил на лугу косарь. Устал и сел под кустом отдохнуть. Достал мешочек, развязал и начал хлеб жевать.
Выходит из лесу голодный волк. Видит - под кустом косарь сидит и ест что-то.

Волк подошел к нему и спрашивает:
- Ты что ешь, человече?
- Хлеб, - отвечает косарь.
- А он вкусный?
- Да ещё какой вкусный!
- Дай мне отведать.
- Что ж, отведай.
Отломил косарь кусок хлеба и дал волку. Понравился волку хлеб. Он и говорит:
- Хотел бы я каждый день хлеб есть, но где мне его доставать? Подскажи, человече!
- Ладно, - говорит косарь, - научу тебя, где и как хлеб доставать.
И начал волка поучать.
- Прежде всего надо землю вспахать...
- Тогда и хлеб будет?
- Нет, брат, постой. Потом надо землю взбо­ронить...
- И можно есть хлеб? - замахал волк хвостом.
- Что ты, погоди. Прежде надо рожь посеять...- Тогда и хлеб будет? - облизнулся волк.
- Нет ещё. Дождись, пока рожь взойдёт, холодную зиму перезимует, весной вырастет, лотом зацветёт, потом начнёт колоситься, потом зреть...
- Ох, - вздохнул волк, - долго ж, однако, надо ждать! Но уж тогда я наемся хлеба вволю!..
- Где там наешься! - перебил его косарь. - Рано ещё. Сперва надо спелую рожь сжать, потом в снопы связать, снопы в копны поставить. Ветер их провеет, солнышко просушит, тогда вези на ток...
- И буду хлеб есть?
- Э, какой нетерпеливый! Надо сначала снопы обмолотить, зерно в мешки ссыпать, мешки на мельницу отвезти и муки намолоть...
- И всё?
- Нет, не всё. Надо муку в деже замесить и ждать, пока тесто взойдёт. Тогда в горячую печь садить.
- И спечётся хлеб?
- Да, спечётся хлеб. Вот тогда ты и наешься его, -закончил косарь поучение.
Задумался волк, почесал лапой затылок и говорит:
- Нет! Эта работа больно долгая да тяжёлая. Лучше посоветуй мне, человече, как полегче еду добывать.
- Ну, что ж, - говорит косарь, - раз не хочешь тяжёлый хлеб есть, поешь лёгкий. Ступай на выгон, там конь пасётся.Пришёл волк на выгон. Увидел коня.
- Конь, конь! Я тебя съем.
- Что ж, - говорит конь, - ешь. Только сперва сними с моих ног подковы, чтоб не ломать тебе зубы об них.
- И то правда, - согласился волк.
Нагнулся он подковы снимать, а конь как ударит его копытом в зубы... Перекувыркнулся волк - и бежать.