Полковнику никто не пишет — Маркес Габриэль. Габриэль Маркес: Полковнику никто не пишет Полковнику никто не пишет маркес
Полковник открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе
осталось не больше чайной ложечки. Он снял с огня котелок,
выплеснул половину воды на земляной пол и принялся скоблить
банку, вытряхивая в котелок последние крупинки кофе, смешанные
с хлопьями ржавчины.
Пока кофе варился, полковник сидел около печки, напряженно
прислушиваясь к себе. Ему казалось, что его внутренности
прорастают ядовитыми грибами и водорослями. Стояло октябрьское
утро. Одно из тех, что трудно пережить даже такому человеку,
как полковник, привыкшему к томительному течению времени. А
ведь сколько октябрей он пережил! Вот уже пятьдесят шесть лет
-- столько прошло после гражданской войны -- полковник только и
делал, что ждал. И этот октябрь был в числе того немногого,
чего он дождался.
Жена полковника, увидев, что он входит в спальню с кофе,
подняла москитную сетку. Этой ночью ее мучил приступ астмы, и
теперь она была в сонном оцепенении. И все же приподнялась,
чтобы взять чашку.
-- А ты?
-- Я уже пил, -- солгал полковник. -- Там оставалась еще
целая столовая ложка.
В этот момент раздались удары колокола. Полковник вспомнил
о похоронах. Пока жена пила кофе, он отцепил гамак, в котором
спал, скатал его и спрятал за дверью.
-- Он родился в двадцать втором году, -- сказала женщина,
думая о покойнике. -- Ровно через месяц после нашего сына.
Шестого апреля.
Она дышала тяжело, прерывисто, отпивая кофе маленькими
глотками в паузах между глубокими вздохами. Ее тело с тонкими,
хрупкими костями давно утратило гибкость. Затрудненное дыхание
не позволяло ей повышать голос, и потому все вопросы звучали
как утверждение. Она допила кофе. Мысли о покойнике не
оставляли ее.
-- Ужасно, когда тебя хоронят в октябре, правда? --
сказала она.
Но муж не обратил внимания на ее слова. Он открыл окно. Во
дворе уже хозяйничал октябрь. Разглядывая сочную густую зелень,
следы дождевых червей на мокрой земле, полковник вновь всеми
внутренностями ощутил его мокрую пагубность.
-- У меня даже кости отсырели, -- сказал он.
-- Зима, -- ответила жена. -- С тех пор как начались
дожди, я твержу тебе, чтобы ты спал в носках.
Шел мелкий, докучливый дождь. Полковник был бы не прочь
завернуться в шерстяное одеяло и снова улечься в гамак. Но
надтреснутая бронза колоколов настойчиво напоминала о
похоронах.
-- Да, октябрь, -- прошептал он, отходя от окна. И только
тут вспомнил о петухе, привязанном к ножке кровати. Это был
бойцовый петух.
Полковник отнес чашку на кухню и завел в зале стенные часы
в футляре из резного дерева.
Габриэль Гарсия Маркес
«Полковнику никто не пишет»
Полковник открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе осталось не больше чайной ложечки. Он снял с огня котелок, выплеснул половину воды на земляной пол и принялся скоблить банку, вытряхивая в котелок последние крупинки кофе, смешанные с хлопьями ржавчины.
Пока кофе варился, полковник сидел около печки, напряженно прислушиваясь к себе. Ему казалось, что его внутренности прорастают ядовитыми грибами и водорослями. Стояло октябрьское утро. Одно из тех, что трудно пережить даже такому человеку, как полковник, привыкшему к томительному течению времени. А ведь сколько октябрей он пережил! Вот уже пятьдесят шесть лет – столько прошло после гражданской войны – полковник только и делал, что ждал. И этот октябрь был в числе того немногого, чего он дождался.
Жена полковника, увидев, что он входит в спальню с кофе, подняла москитную сетку. Этой ночью ее мучил приступ астмы, и теперь она была в сонном оцепенении. И все же приподнялась, чтобы взять чашку.
– Я уже пил, – солгал полковник. – Там оставалась еще целая столовая ложка.
В этот момент раздались удары колокола. Полковник вспомнил о похоронах. Пока жена пила кофе, он отцепил гамак, в котором спал, скатал его и спрятал за дверью.
– Он родился в двадцать втором году, – сказала женщина, думая о покойнике. – Ровно через месяц после нашего сына. Шестого апреля.
Она дышала тяжело, прерывисто, отпивая кофе маленькими глотками в паузах между глубокими вздохами. Ее тело с тонкими, хрупкими костями давно утратило гибкость. Затрудненное дыхание не позволяло ей повышать голос, и потому все вопросы звучали как утверждение. Она допила кофе. Мысли о покойнике не оставляли ее.
– Ужасно, когда тебя хоронят в октябре, правда? – сказала она.
Но муж не обратил внимания на ее слова. Он открыл окно. Во дворе уже хозяйничал октябрь. Разглядывая сочную густую зелень, следы дождевых червей на мокрой земле, полковник вновь всеми внутренностями ощутил его мокрую пагубность.
– У меня даже кости отсырели, – сказал он.
– Зима, – ответила жена. – С тех пор как начались дожди, я твержу тебе, чтобы ты спал в носках.
Шел мелкий, докучливый дождь. Полковник был бы не прочь завернуться в шерстяное одеяло и снова улечься в гамак. Но надтреснутая бронза колоколов настойчиво напоминала о похоронах.
– Да, октябрь, – прошептал он, отходя от окна. И только тут вспомнил о петухе, привязанном к ножке кровати. Это был бойцовый петух.
Полковник отнес чашку на кухню и завел в зале стенные часы в футляре из резного дерева. В отличие от спальни, слишком тесной для астматика, зал был широким, с четырьмя плетеными качалками вокруг покрытого скатертью стола, на котором красовался гипсовый кот. На стене, напротив часов, висела картина – женщина в белом тюле сидела в лодке, окруженная розами и амурами.
Когда он кончил заводить часы, было двадцать минут седьмого. Он отнес петуха на кухню, привязал его у очага, сменил в миске воду, насыпал пригоршню маиса. Через дыру в изгороди пролезли несколько ребятишек – они сели вокруг петуха и молча уставились на него.
– Хватит смотреть, – сказал полковник. – Петухи портятся, если их долго разглядывать.
Дети не пошевелились. Один из них заиграл на губной гармошке модную песенку.
– Сегодня играть нельзя, – сказал полковник. – В городе покойник.
Мальчик спрятал гармошку в карман, а полковник пошел в комнату переодеться к похоронам.
Из-за приступа астмы жена не выгладила ему белый костюм, и полковнику не оставалось ничего другого, как надеть черный суконный, который после женитьбы он носил лишь в исключительных случаях. Он с трудом отыскал завернутый в газеты и пересыпанный нафталином костюм на дне сундука. Жена, вытянувшись на кровати, продолжала думать о покойнике.
– Сейчас он наверняка уже встретился с Агустином, – сказала она. – Только бы не рассказывал Агустину, как туго нам пришлось после его смерти.
– Должно быть, и там спорят о петухах, – предположил полковник.
Он нашел в сундуке огромный старый зонт. Жена выиграла его в лотерею, проводившуюся в пользу партии, к которой принадлежал полковник. В тот вечер они были на спектакле; спектакль шел под открытым небом, и его не прервали даже из-за дождя. Полковник, его жена и Агустин – ему тогда было восемь лет – укрылись под зонтом и досидели до самого конца. Теперь Агустина нет в живых, а белую атласную подкладку зонта съела моль.
Небольшая повесть Габриэля Гарсиа Маркеса «Полковнику никто не пишет» переписывалась им много раз. Автор стремился кратко и ёмко отразить самое главное, и в результате это ему удалось. Это одно из ранних произведений писателя, в котором уже можно увидеть волнующую его тему одиночества. Это книга о несправедливости, о чести и стойкости, о бесконечной надежде и мужестве принятия страданий. Она во многом о политике, о том, как одни имеют всё, забывая о других, даже если обязаны этим другим своим положением.
Язык книги кажется сухим и несколько отстранённым, но именно он заставляет испытывать гамму разнообразных эмоций. Именно эта отстранённость вызывает чувство одиночества и беспросветности, которая ранит до глубины души. Каждое сухое и жёсткое слово приносит боль.
Место событий – небольшой городок в Колумбии. Здесь проживает полковник в отставке, ветеран войны, уже находящийся в пенсионном возрасте. Его сына убили за то, что он распространял политические листовки. Вместе с женой они живут на окраине города в старом домишке. Они практически нищенствуют, еле сводя концы с концами, не зная, что будут есть завтра. И вот уже много лет полковник каждую неделю ходит в одно и то же место и с надеждой спрашивает у почтальона, не пришло ли ему письмо о назначении пенсии. Но ему никто не пишет…
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Полковнику никто не пишет" Маркес Габриэль Гарсия бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Внешне ее сюжетная канва незатейлива – всего лишь сменилась в латиноамериканской стране в очередной раз власть, очередные столичные коррупционеры в который раз наживают состояния – а герой давно пролетевшей гражданской войны, престарелый полковник в отставке, влачит в маленьком провинциальном городке полунищенское существование…
Но его история, история маленького человека, в одиночку отстаивающего свое достоинство, становится историей преодоления одиночества, произвола и абсурда, царящих в мире.
Габриэль Гарсиа Маркес
Полковнику никто не пишет
Полковник открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе осталось не больше чайной ложечки. Он снял с огня котелок, выплеснул половину воды на земляной пол и принялся скоблить банку, вытряхивая в котелок последние крупинки кофе, смешанные с хлопьями ржавчины.
Пока кофе варился, полковник с видом доверчивого ожидания сидел около печки и прислушивался к себе. Ему казалось, что его внутренности прорастают ядовитыми грибами и водорослями. Стояло октябрьское утро. Одно из тех, что трудно пережить даже такому человеку, как полковник, а ведь сколько он их пережил! Вот уже пятьдесят шесть лет – столько прошло после гражданской войны – полковник только и делал, что ждал. И октябрь был в числе того немногого, чего он дождался.
Жена полковника, увидев, что он входит в спальню с кофе, подняла москитную сетку. Этой ночью ее мучил приступ астмы, и теперь она была в сонном оцепенении. И все же приподнялась, чтобы взять чашку.
– Я уже пил, – солгал полковник. – Там оставалась еще целая столовая ложка.
В этот момент раздались удары колокола. Полковник вспомнил о похоронах. Пока его жена пила кофе, он отцепил гамак, в котором спал, скатал его и спрятал за дверью.
– Он родился в двадцать втором году, – сказала женщина, думая о покойнике. – Ровно через месяц после нашего сына. Шестого апреля.
Она дышала тяжело, прерывисто, отпивая кофе маленькими глотками в паузах между глубокими вздохами. Ее тело с тонкими, хрупкими костями давно утратило гибкость. Затрудненное дыхание не позволяло ей повышать голос, и потому все вопросы звучали как утверждение. Допив кофе, она все еще думала о покойнике.
– Ужасно, когда тебя хоронят в октябре, правда? – сказала она.
Но муж не обратил внимания на ее слова. Он открыл окно. Во дворе уже хозяйничал октябрь. Разглядывая сочную густую зелень, следы дождевых червей на мокрой земле, полковник вновь всеми внутренностями ощутил его мокрую пагубность.
– У меня даже кости отсырели, – сказал он.
– Зима, – ответила жена. – С тех пор, как начались дожди, я твержу тебе, чтобы ты спал в носках.
– Я и сплю в носках уже целую неделю.
Шел мелкий, докучливый дождь. Полковник был бы не прочь завернуться в шерстяное одеяло и снова улечься в гамак. Но надтреснутая бронза колоколов настойчиво напоминала о похоронах.
– Да, октябрь, – прошептал он, отходя от окна. И только тут вспомнил о петухе, привязанном к ножке кровати. Это был бойцовый петух.
Полковник отнес чашку на кухню и завел в зале стенные часы в футляре из резного дерева. В отличие от спальни, слишком тесной для астматика, зал был широким, с четырьмя плетеными качалками вокруг покрытого скатертью стола, на котором красовался гипсовый кот. На стене, напротив часов, висела картина – женщина в белом тюле сидела в лодке, окруженная амурами и розами.
Когда он кончил заводить часы, было двадцать минут седьмого. Он отнес петуха на кухню, привязал его у очага, сменил в миске воду, насыпал пригоршню маиса. Через дыру в изгороди пролезли несколько ребятишек – они сели вокруг петуха и принялись молча его рассматривать.
– Хватит смотреть, – сказал полковник. – Петухи портятся, если их долго разглядывать.
Дети не пошевелились. Один из них заиграл на губной гармонике модную песенку.
– Сегодня играть нельзя, – сказал полковник. – В городе покойник.
Мальчик спрятал гармонику в карман, а полковник пошел в комнату переодеться к похоронам.
Из-за приступа астмы жена не выгладила ему белый костюм, и полковнику не оставалось ничего другого, как надеть черный суконный, который после женитьбы он носил лишь в исключительных случаях. Он с трудом отыскал костюм на дне сундука, где тот лежал, завернутый в газеты и пересыпанный нафталином. Жена, вытянувшись на кровати, продолжала думать о покойнике.
– Сейчас он наверняка уже встретился с Агустином, – сказала она. – Только бы не рассказывал Агустину, как нам пришлось после его смерти.
– Должно быть, спорят там о петухах, – предположил полковник.
Он нашел в сундуке огромный старый зонт. Жена выиграла его в лотерею, проводившуюся в пользу партии, к которой принадлежал полковник. В тот вечер они были на спектакле; спектакль шел под открытым небом, и его не прервали даже из-за дождя. Полковник, его жена и Агустин – ему тогда было восемь лет – укрылись под зонтом и досидели до самого конца. Теперь Агустина нет в живых, а белую атласную подкладку зонта съела моль.
Аннотация: На первый взгляд – произведение, исполненное поистине ледяного, несвойственного Маркесу спокойствия.
Однако под «внешним уровнем» холодного реалистического романа скрывается «внутренний уровень» повествования – первая, мрачная и по-маркесовски темпераментная притча, своеобразно продолжающая сагу о судьбе полковника Аурелиано Буэндиа из повести «Палая листва»...
Габриэль Гарсия МАРКЕС
Полковник открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе осталось не больше чайной ложечки. Он снял с огня котелок, выплеснул половину воды на земляной пол и принялся скоблить банку, вытряхивая в котелок последние крупинки кофе, смешанные с хлопьями ржавчины.
Пока кофе варился, полковник сидел около печки, напряженно прислушиваясь к себе. Ему казалось, что его внутренности прорастают ядовитыми грибами и водорослями. Стояло октябрьское утро. Одно из тех, что трудно пережить даже такому человеку, как полковник, привыкшему к томительному течению времени. А ведь сколько октябрей он пережил! Вот уже пятьдесят шесть лет – столько прошло после гражданской войны – полковник только и делал, что ждал. И этот октябрь был в числе того немногого, чего он дождался.
Жена полковника, увидев, что он входит в спальню с кофе, подняла москитную сетку. Этой ночью ее мучил приступ астмы, и теперь она была в сонном оцепенении. И все же приподнялась, чтобы взять чашку.
– Я уже пил, – солгал полковник. – Там оставалась еще целая столовая ложка.
В этот момент раздались удары колокола. Полковник вспомнил о похоронах. Пока жена пила кофе, он отцепил гамак, в котором спал, скатал его и спрятал за дверью.
– Он родился в двадцать втором году, – сказала женщина, думая о покойнике. – Ровно через месяц после нашего сына. Шестого апреля.
Она дышала тяжело, прерывисто, отпивая кофе маленькими глотками в паузах между глубокими вздохами. Ее тело с тонкими, хрупкими костями давно утратило гибкость. Затрудненное дыхание не позволяло ей повышать голос, и потому все вопросы звучали как утверждение. Она допила кофе. Мысли о покойнике не оставляли ее.
– Ужасно, когда тебя хоронят в октябре, правда? – сказала она.
Но муж не обратил внимания на ее слова. Он открыл окно. Во дворе уже хозяйничал октябрь. Разглядывая сочную густую зелень, следы дождевых червей на мокрой земле, полковник вновь всеми внутренностями ощутил его мокрую пагубность.
– У меня даже кости отсырели, – сказал он.
– Зима, – ответила жена. – С тех пор как начались дожди, я твержу тебе, чтобы ты спал в носках.
Шел мелкий, докучливый дождь. Полковник был бы не прочь завернуться в шерстяное одеяло и снова улечься в гамак. Но надтреснутая бронза колоколов настойчиво напоминала о похоронах.
– Да, октябрь, – прошептал он, отходя от окна. И только тут вспомнил о петухе, привязанном к ножке кровати. Это был бойцовый петух.
Полковник отнес чашку на кухню и завел в зале стенные часы в футляре из резного дерева. В отличие от спальни, слишком тесной для астматика, зал был широким, с четырьмя плетеными качалками вокруг покрытого скатертью стола, на котором красовался гипсовый кот. На стене, напротив часов, висела картина – женщина в белом тюле сидела в лодке, окруженная розами и амурами.
Когда он кончил заводить часы, было двадцать минут седьмого. Он отнес петуха на кухню, привязал его у очага, сменил в миске воду, насыпал пригоршню маиса. Через дыру в изгороди пролезли несколько ребятишек – они сели вокруг петуха и молча уставились на него.
– Хватит смотреть, – сказал полковник. – Петухи портятся, если их долго разглядывать.
Дети не пошевелились. Один из них заиграл на губной гармошке модную песенку.
